Идея о покупке мертвых душ. Зачем Чичиков скупал мертвые души? Предприниматель или аферист. Почему Чичиков переселяет мертвые души в Херсонскую губернию

Давайте поразмышляем, зачем Чичиков скупал мертвые души? Понятно, что этот вопрос очень интересует школьников при выполнении домашнего задания по литературе. Поэтому давайте грамотно рассуждать о романе Н.В. Гоголя "Мёртвые души". Итак, зачем Чичикову мертвые души? Таким образом Чичиков хотел обогатиться.

В романе "души" были только на бумаге. На самом деле, Чичиков скупал земли и для освоения новых территорий, ему требовались души (мёртвые). Иными словами, каждому крестьянину полагались определённые деньги в виде подъёмных на их имения, которые якобы существуют. Поэтому Чичиков занимался скупкой мёртвых душ. Герой романа Гоголя не нашёл никакого другого способа, чтобы разбогатеть.

Личность Чичикова

Зачем Чичиков скупал мертвые души? Собственно, чтобы ответить на этот вопрос подробнее, необходимо узнать, кто такой Чичиков. Чичиков - это коллежский советник в отставке. Герой поэмы (так называл свой роман Николай Гоголь) "Мёртвые души" Павел Иванович Чичиков – бывший чиновник или махинатор. Он только тем и занимался, что скупал мёртвые души. Что собой представляют мёртвые души? Мёртвые души - это информация, записанная от руки об умерших крестьянах. Он закладывал эти души, как живых, в ломбард, тем самым приобретая определённый вес в обществе. Чичиков - персонаж весьма ухоженный. Всегда соблюдал гигиену. Всегда чист и аккуратно одет и обут. Даже приехав в селение, выглядит, как будто только что от цирюльника или портного.

Финал махинаций Чичикова

В принципе, теперь понятно, зачем Чичиков покупал мертвые души. Чичиков - герой весьма неконфликтный, с ним сложно поссориться. Ловок, лёгок, обходителен и приятен, занимается скупкой мёртвых душ у помещиков. Но во втором томе романа Чичикову это с трудом удается, потому что у других помещиков появилась мода закладывать души в ломбард. Финансовые махинации не проходят для Чичикова бесследно. В конце романа он покупает имение и попадается на афёру с наследством, едва не погибает в тюрьмах и на каторгах.

Прихоть или афера века..

Вот поди разбери, зачем это господин Павел Иванович вздумал вдруг мертвыми душами обзавестись, не понимая причин и не зная законов того времени. Посему следует поближе ознакомиться, как с самим текстом, так и с действующим законодательством в части крепостных душ времен Гоголя.

В главе 11-ой "добропорядочный" господин приходит к такой мысли, подсказанной ему не кем-либо, а самим секретарем Опекунского совета. Один только высказал нормативы закона, а второй, имея острый ум, сразу же смекнул, как этот закон обратить себе во благо кошелька.

В общем-то сам Гоголь весьма доходчиво в романе описывает весь процесс махинации, аферы с мертвыми душами, тут тебе и "ревизские сказки", тут тебе и заселение определенных территорий задарма, в общем самые благоприятные моменты для воплощения дерзкой авантюры, так что только действуй и ничего не бойся. И в общем-то нельзя сказать, что закон напрямую нарушается, верно? Вот и получается, переводя на сегодняшние рельсы экономических афер, что самым трудно доказуемым оказываются именно аферы и махинации, совершаемые в "рамках закона". Абсурдно звучит? Ну, так Гоголя за то и любим, за то и ценим, что написано не на потребу сиюминутного времени, а на века истории.

Мотивация Чичикова

Выгода, обогащение? Да. Но ссылаясь на строки самого Гоголя, не сами деньги или капиталы привлекали внимание Чичикова, он более был подвержен желаниям заиметь роскошные экипажи, особняк, возможность жить на широкую ногу. Как следствие, отсюда вытекает вторая причина - человеческая зависть.

Зависть - порок, от которого трудно избавиться или убежать.

Детский вопрос? Это можно отнести скорее к слабости натуры Чичикова, оказавшемуся подвергнутым столь щепетильному "пороку", ибо вопрос:"а что подумают дети?", частенько терзал героя. Мне видится эта деталь персонажа, элементом абсурдизма, по аналогии описания образов, в том же .

Впрочем, заиметь благодаря своему накопленному, желательно обширному капиталу, еще более выгодный брак, способный увеличить состояние, также можно отнести к побудительным мотивам обогащения Чичикова. А богатство - это власть, уважение, почет, высокий статус. Т.е. если вбирать все причины покупки "мертвых душ", то Чичиков покупал их для своего обогащения...

Хотя, внесу толику своего видения ситуации. Мне господин Чичиков помимо всего прочего видится эдаким авантюристом от природы. Если внимательно читать роман, то уже в детстве им были проявлены черты предпринимателя. Тот же эпизод с дрессированной мышью или продажа булок из под "полы" характеризуют его зарождавшуюся коммерческую жилку. В политике или экономике таких реальных примеров - немало, когда не обогащение, хотя это немаловажный факт, привлекает, а сам процесс. Охотник вышел на охоту, выследил тигра, убил, а в разделе добычи участвует уже постольку поскольку - это как аналогия... Вот мне и кажется, что Чичиков был из той же самой "породы азартных охотников".

Ключевая интрига, на которой построена гоголевская поэма «Мертвые души», состояла в возможности получить ссуду – денежные средства, выплачиваемые опекунским советом. При этом залоговым имуществом выступали принадлежавшие помещику крепостные крестьяне. События, описываемые Гоголем, могли происходить без малого двести лет тому назад, поэтому будет уместно сообщить читателю некоторые обстоятельства российской жизни той эпохи. В конце 1718 года Петр I издал указ о переписи населения мужского пола. На перепись вместо одного года было затрачено целых три, а потом еще три на то, чтобы провести «ревизию» – проверку точности составленных списков, называвшихся «сказками».

До отмены крепостного права таких «ревизий» было проведено десять, годы их проведения известны. И здесь присутствует один любопытный момент – временной интервал, в котором могли происходить описываемые в поэме события. По косвенным признакам можно судить о том, что действие развивается в первой трети XVIII столетия. Даже еще не разобравшись, зачем Чичиков скупал мертвые души, мы знаем, что скупал он только мужиков и только «на вывод», то есть имел намерение переселять их в другую губернию. Также известно, что в 1833 году вышел указ, согласно которому не разрешалось «разлучать семьи». Следовательно, похождения Павла Ивановича Чичикова приходятся на промежуток времени между «ревизиями» 1815 и 1833 годов.

Итак, одним из обстоятельств русской жизни той эпохи является следующий казус: умершие крестьяне условно числились живыми, и за них с помещика взимался налог вплоть до ближайшей переписи населения – «ревизии». Налоговые обязательства вместе с приобретенными крестьянами Павел Иванович брал на себя, что выглядит как сплошной убыток. Казалось бы, никакого логического объяснения таких действий нет и поначалу непонятно, зачем Чичиков скупал мертвые души. Но были еще некоторые нюансы в тогдашнем законодательстве, позволявшие главному герою выстроить мошенническую схему для получения денег. В тот период государство осуществляло надзор за помещичьими хозяйствами с целью недопущения снижения их численности и предотвращения убыточности. Ведь государству нужно было получать налоги и рекрутов. Если владелец умирал, не оставив взрослых (дееспособных) наследников, либо хозяйствование велось ненадлежащим образом, над такими имениями могла быть назначена опека.

При Московском и Петербургском воспитательных домах были учреждены императорские опекунские советы. В их задачи входило поддержание дворянского землевладения, лишь бы оно не прекратило свое существование. Разоренные имения могли быть проданы с аукциона более состоятельному хозяину. Либо помещик мог получить процентную ссуду на восстановление хозяйства под залог земли и крестьян. Такие ссуды выдавали опекунские советы, основным источником дохода которых были средства, получаемые с аукционных торгов. При несвоевременной выплате процентов или невозвращении ссуды в назначенный срок поместье отчуждалось в пользу кредитного учреждения и продавалось с аукциона. Это «колесо» могло вращаться долго, однако, предприимчивый Чичиков придумал, как на нем прокатиться с пользой для себя.

Он хотел получить ссуду под залог крепостных душ, но, поскольку таковых не имел, решил их купить. При этом он намеревался «по бумагам» купить дешево крестьян, которые умерли, но юридически числились живыми. Разумеется, Чичиков не собирался в дальнейшем платить подушную подать, проценты по ссуде и уж тем более возвращать заем. Провернуть свою аферу с получением залога было бы невозможно, если бы у Чичикова были только фиктивные крестьяне, но при этом не было земли. Купить землю в той же губернии, где и крестьян, было бы дорого. К тому же так было бы слишком заметно, что крепостных фактически нет. Поэтому мудрый Павел Иванович решил купить недорогую землю в необжитой Херсонской губернии, а к ней крестьян «на вывод». По бумагам все сходится, а проверять никто не станет, значит, ссуду дадут.

NB * Опекунский совет дает за душу 200 рублей (за живого крестьянина) . * С момента последней ревизии много крестьян, умерших после подсчета, до сих пор числятся живыми. * Если покупать у помещиков мертвые души, числящиеся живыми, то их можно сдавать Опекунскому совету по 200 рублей за душу. При этом одни помещики вообще отдают бесплатно души, а иные просят до 2-3 рублей за душу.

В биографии Чичикова (глава 11) есть ряд предварительных деяний к главному подвигу жизни - скупке мертвых душ. Чичиков стремится нарастить копейку из ничего, так сказать, «из воздуха». Еще будучи школьником, Чичиков пустил в оборот полтину, оставленную ему отцом: «слепил из воску снегиря», выкрасил и выгодно продал; перепродавал голодным одноклассникам булку или пряник, загодя купленные на рынке; два месяца дрессировал мышь и тоже выгодно продал. Полтину Чичиков превратил в пять рублей и зашил в мешочек (сравните Коробочка). На службе Чичиков входит в комиссию для построения «казенного весьма капитального строения», которое не строится в течение шести лет выше фундамента. Между тем Чичиков строит дом, заводит повара, пару лошадей, накупает голландские рубашки, мыла «для сообщения гладкости коже». Уличенный в мошенничестве, Чичиков терпит фиаско, лишается денег и благополучия, однако словно возрождается из пепла, становится таможенным чиновником, получает взятку на полмиллиона от контрабандистов. Тайный донос напарника едва не доводит Чичикова до уголовного суда; лишь с помощью взяток нашему герою удается уйти от наказания.

Выгода помещиков продать мертвые души понятна, но, зачем же они Чичикову?
Первая выгода лежит на поверхности. Покупая мертвых по сути, но вполне живых и работоспособных, по документам, Чичиков становится вполне зажиточным помещиком. Его сильно возросший статус практически открывает дорогу к браку с любой, самой богатой невестой, а значит, еще большему увеличению его достатка (и на этот раз вполне реального) за счет ее приданого. Но это самый простой и не самый выгодный способ обогащения. Ведь к желаемому приданому прилагалась еще и невеста, а особого желания к добровольному лишению холостяцкой свободы Чичиков ни разу на протяжении всего романа не высказывал.
Другой, более выгодный, способ обогащения, и более сложен.

В начале 19 века и до самой отмены крепостного права аграрная Россия была заинтересована в том, чтобы помещичьи хозяйства не были полностью разорены, и поэтому разрешала многократно закладывать и перезакладывать помещичье имущество (землю) для получения кредита в банке. Но совершать сделки с землей лицемерная крепостная Россия разрешала только вместе с закрепленными за помещиком (то есть, за его землей) крепостными крестьянами. Следовательно, чтобы получить кредиты, Чичикову нужна была не только земля (которой у него не было), но и крепостные души.
Чичиков придумал грандиозную аферу: купить мертвые души, живые по документам (то есть, умершие в период между переписями) для вывода в Херсонскую губернию, (в то время осваивалась огромная территория Новороссия), где земля раздавалась бесплатно. Кроме того, при заселении южных губерний на «прокорм» крепостных душ банки выдавали дотации, по 200 рублей за одну душу. При достаточно большом количестве крепостных душ получалась сумма довольно внушительная.
Потому и скупал Чичиков за бесценок мертвые души, что, чем большее количество душ числится у него на бумаге, тем больший кредит ему бы выдали. Когда бы дело дошло до возврата кредита, Чичиков просто посоветовал бы банку забрать в качестве оплаты заложенное имущество (землю вместе с крепостными), при тогдашней цене за одного крепостного до 500 руб. И не его вина, дескать, что эти души бы к тому времени оказались мертвыми.
Итак, цель Чичикова – получение стартового капитала, получение кредита под залог крепостных душ вместе с землей. Следовательно, в Опекунский совет Воспитательного дома, в котором он собирался брать кредит, нужно было предоставить свидетельство о собственности на землю (полученную в Херсонской области бесплатно) и купчие крепости на якобы живых крепостных.

Не задержись Чичиков в городе на несколько недель, и эта афера ему вполне бы удалась, оставшись незамеченной. Но местные помещики, донельзя удивленные возможностью торговать мертвыми душами, нечаянно раскрыли его гениальный план, и, не вмешайся в его судьбу Фортуна в виде смерти прокурора, сидеть бы ему в тюрьме. А так, отделавшись легким испугом, пройдоха в финале романа несется на птице-тройке по южнорусской дороге к выгодному кредиту с полным комплектом документов.

Вывод

Гоголь наделил каждого помещика оригинальными, конкретными чертами. Что ни герой, то неповторимая личность. Но при этом его герои сохраняют родовые, социальные признаки: низкий культурный уровень, отсутствие интеллектуальных запросов, стремление к обогащению, жестокость в обращении с крепостными, нравственная нечистоплотность, отсутствие элементарного понятия о патриотизме. Эти нравственные уроды, как показывает Гоголь, порождены крепостнической действительностью и раскрывают сущность крепостнических отношений, основанных на угнетении и эксплуатации крестьянства. Произведение Гоголя ошеломило, прежде всего, правящие круги и помещиков. Идейные защитники крепостного права доказывали, что дворянство - лучшая часть населения России, страстные патриоты, опора государства. Гоголь образами помещиков развеял этот миф. Герцен говорил, что помещики «проходят перед нами без масок, без прикрас, льстецы и обжоры, угодливые невольники власти и безжалостные тираны своих врагов, пьющие жизнь и кровь народа... «Мертвые души» потрясли всю Россию».

Среди героев поэмы чичиковское «предприятие, или, чтоб еще более, так сказать, выразиться, негоция» вызвало полнейшее недоумение, переходя-щее в панику: и как действие незаконное, опасное и непонятное, и как фор-мула прежде невиданная, способная обозначать что угодно и без-условно таящая в себе какую-то угрозу. Чего только не стали подозревать: от похи-щения губернаторской дочки до недавно случившихся в губернии и аккурат-но замятых убийств. Что же предпола-гал сделать Чичиков и как это пред-ставлено в романе?

Кого покупает Чичиков?

«Я полагаю приобресть мертвых, которые, впрочем, значились бы по реви-зии как живые», — объясняет Манилову Чичиков. Это объяснение не слишком удовлетвори-тельно ни для чичи-ковского собеседника, ни для современного читателя. Что за ревизия? Ревизия — это перепись крестьян, подлежащих налогообло-жению. В 1724 году провел реформу, заменив подворный налог подушным. За этим историческим событием стоит сюжет в духе Чичикова — о многократных попытках обмануть закон в рамках законности.

Суть подворного налога, существовав-шего в России с 1678 года, заключа-лась в том, что единицей налогообложения был двор — отдельное, огороженное крестьянское хозяйство, вне зависимости от количества людей, там живущих, и числа хозяйственных и жилых построек. На фоне непрерывно возраставших во время Северной войны Северная война за обладание прибалтий-скими землями между Швецией и коалицией североевропейских государств длилась с 1700 по 1721 год и закончилась поражением Швеции. податей многие крестьяне бросали свои хозяйства и бежали на Дон, на Урал, в Сибирь. Обнаружилось, впрочем, что сокращение числа дворов сопровождалось ростом их населенности, то есть несколько семей представлялись при переписи как один «двор» и облагались налогом соответст-вен-но. Этого можно было достигнуть разными способами: объединить несколь-ко хозяйств одним забором, подкупить переписчика, не отделять свое хозяйство от родительского.

Проведенная в 1710 году подворная перепись зафиксировала сокращение числа дворов на 20 % по сравнению с результатами предыдущей переписи 1678 года. Целью Петровской реформы было ввести более надежную единицу налогооб-ло-жения — «душу мужского пола» вне зависимости от возраста. В конце 1718 года Петр I издал указ о проведении подушной переписи, на всякий случай сразу сопроводив его ужасными угрозами: конфискацияскрытых от переписи крестьян, смертная казнь для старост, ответственных за утайку, и проч. Ответственность за подачу реестров крестьян (сказок) возлагалась на их владельцев, старост, приказчиков и выборных крестьян. Угрозы не очень помогли, и, хотя в течение 1719 года сказки были присланы, вскоре обнару-жились многочисленные случаи утайки людей от переписи (всем было понятно, что считают их не к добру).

В конце 1720 года вышли указы о начале расследования случаев утайки, о конфискации имений помещиков, вообще не подавших ревизских сказок, и об аресте старост и приказчиков, виновных в утайках. С 1722 года и вплоть до 1724-го происходит проверка результатов переписи, призванная уточнить «подушное число». Эта непростая задача была поручена специальным военным ревизорам, отобранным Сенатом и лично Петром. Все это позволило увеличить число ревизских душ с 3,8 миллиона (по данным переписи 1721 года) до 5,5 миллиона. Так прошла первая ревизия податного населения. Ревизская душа могла быть вычеркнута из ревизской сказки только при следующей ревизии, а до того облагалась налогом вне зависимости от того, что в действи-тельности произошло с самим человеком.

Какая выгода от мертвых?

Все изложенное выше — источник неудобств для владельцев «мертвых душ» и формальное основание для их приобретения Чичиковым. Какая же от них должна быть польза? Идея Чичикова заключалась в том, чтобы заложить накупленные им ревизские души в Опекунский совет. Каким образом он соби-рался это сделать?

История предоставления займов дворянам со стороны государства на момент действия романа еще не так продолжительна Ср. упоминание этой практики в пушкинской повести «Барышня-крестьянка» (1831): Григорий Иванович Муромский «почитался человеком не глупым, ибо первый из помещиков своей губернии догадался заложить имение в Опекунский совет: оборот, казавшийся в то время чрезвычайно сложным и смелым». . Она начинается в 1754 году, когда указом императрицы Елизаветы Петровны были созданы петербургский и московский дворянские банки, которые должны были, с целью поддержки разоряющегося и закладывающего свои поместья дворянства, выдавать дворя-нам ссуды под невысокий процент. При чем тут Опекунский совет? Вообще-то, Опекунский совет был создан в 1763 году для управления Воспитательным домом в Москве (а затем и в Санкт-Петербурге) — благотворительным учреждением для сирот и подкидышей. Существенную часть изначального бюджета Воспитательного дома составляли пожертвования. Жертвователей было немало, и самые щедрые из них входили в Опекунский совет, который в результате распоряжался огромными ресурсами. Его история как организа-ции, дающей ссуды, началась с того, что в 1771 году князь Петр Иванович Репнин попросил у Совета взаймы 50 000 рублей под залог своего имения. Просьба эта была удовлетворена, за ней последовали аналогичные, и вскоре эта практика была легализована манифестом 1772 года: при Опекунских советах в Москве и Санкт-Петербурге были организованы ссудные и сохранные казны. Они выдавали ссуды под залог имений, домов, драгоценностей, а также принимали вклады. Со временем это стало главным источником дохода для Воспитатель-ных домов и прекрасным дополнением к дворянским банкам: средства последних были небесконечны, а потребность в ссудах — очень велика.

Почему Чичиков переселяет мертвые души в Херсонскую губернию?

Чичиков покупает крестьян без земли, «на вывод», с намерением переселить их в другие места. Переселять их, строго говоря, некуда, собственного поместья у Чичикова нет, а оно очень нужно, потому что закладывается именно имение (количество ревизских душ определяет лишь размер ссуды). Однако в плане Чичикова и это предусмотрено: переселять мужиков он намерен в Херсонскую губернию. Эта территория под названием Новороссия вошла в состав России в середине XVIII века после войн с Турцией и представляла собой практически не заселенные степи. Поэтому правительство всячески поощряло тех, кто был готов занять их и облагородить. Раздача земель частным владельцам начала осуществляться в Новороссии с 1764 года в соответствии с «Планом о раздаче в Новороссийской губернии казенных земель к их заселению». Пик пришелся на 1770-90-е годы, но колонизация давалась с таким трудом, что, несмотря на огромные объемы розданных в конце XVIII века земель, на активное пере-селение государственных крестьян и поощрение притока иностранных колонистов, по данным на 1837 год, в Херсонской губернии оставалось свобод-ных казенных земель более 180 тысяч десятин, а в Таврической — более 270 тысяч Проект получения земель в Новороссии вряд ли был так прост, как он представляется Чичикову в его фантазиях. В исследовании Владимира Максимовича Кабузана, посвя-щенном заселению Новороссии, утвержда-ется, что раздача земель помещикам в этом регионе на рубеже XVIII-XIX веков прекра-щается, а со второй половины 1820-х годов прекра-щается и активный период заселения этой территории. .

Тут мы сталкиваемся с хронологичес-кими привязками, которые у нередко противоречат друг другу, создавая тот тревожный, очень характерный эффект, когда в подробностях описанная, казалось бы очень конкретная реальность начинает расплываться перед глазами читателя, распадаться на кусочки, которые никак не удается собрать в устойчивую последователь-ную картинку. Это не единственные противоречащие друг другу хронологические зацепки. Например, прямым текстом повествователь характеризует время действия как время «вскоре после достославного изгнания французов» (и этому не противоречит обсуждение гипотезы, что Чичиков — это переодетый Наполеон), то есть речь должна бы идти о 1810-х годах, по крайней мере до смерти (1821 год). Но в поэме несколько раз упоминается жандармский офицер, а особый корпус жандармов был образован в 1827 году. При заключе-нии сделок упоминается, что «крепости были запи-саны, помече-ны, занесены в книгу и куда следует, с принятием полупроценто-вых и за припе-чатку в „Ведомостях“», а «Губернские ведомости» выходили в Рос-сии с 1838 года. Упоминание же о недавно бывшей массовой эпидемии явно отсылает к эпидемии холеры 1831 года (предыдущая эпидемия была в 1823 году в Закавказье и Астрахани, а следующая будет в 1846 году).

Существовали ли подобные аферы в реальности?

Московские цензоры, согласно письму Гоголя к Плетневу от 7 января 1842 года, опасались, что «пойдут другие брать пример и покупать мертвые души». О том, рискнул ли кто-нибудь повторить фантасмагорическую аферу Чичикова, ничего не известно, но известно, что гоголевский текст стал толчком для выискивания прототипического сюжета для чичиковской аферы. Истории про аферы с ревизскими душами, потенциально знакомые Гоголю (или Пуш-кину как возможному дарителю фабулы), стали восприниматься как прямые источники сюжета «Мертвых душ». Хорошим примером тому служит рассказ Гиляровского про его дядю, помещика Пивинского:

«Вдруг… начали разъезжать чиновники и собирать сведения о всех, у кого есть винокурни. Пошел разговор о том, что, у кого нет пятиде-сяти душ крестьян, тот не имеет права курить вино. <…> И поехал он [Пивинский] в Полтаву, да и внес за своих умерших крестьян оброк, будто за живых… А так как своих, да и с мертвыми, далеко до пятиде-сяти не хватало, то набрал он в бричку горилки, да и поехал по соседям и накупил у них за эту горилку мертвых душ, записал их себе и, сделав-шись по бумагам владельцем пятидесяти душ, до самой смерти курил вино и дал этим тему Гоголю, который бывал в Федунках, да, кроме того, и вся миргородчина знала про мертвые души Пивинского».

В целом в такой читательской реакции нет ничего необычного, но в данном случае соблазн найти прямые источники сюжета (как и, например, обнаружить точную хронологию) парадоксальным образом подыгрывает гоголевской поэтике, заостряя противоречие между правдоподобием и абсурдом, на постоян-ном соединении которых она строится.

Что не так с названием?

Словосочетание «мертвые души» вызвало панику не только у героев гоголев-ской поэмы. Обсуждение гоголевского романа в Московском цензурном комитете очень напоминает обсуждение чичиковской аферы непосредственно в романе:

«…Обвинения, все без исключения, были комедия в высшей степени. Как только занимавший место президента Голохвастов услышал название „Мертвые души“, закричал голосом древнего римлянина: „Нет, этого я никогда не позволю: душа бывает бессмертна; мертвой души не может быть, автор вооружается против бессмертья“. В силу наконец мог взять в толк умный президент, что дело идет об ревижских душах. Как только взял он в толк и взяли в толк вместе с ним другие цензоры, что мертвые значит ревижские души, произошла еще бо̀льшая кутерьма».

Это сходство не слишком удивительно, поскольку подробности обсуждения в цензурном комитете известны нам из все того же письма Гоголя к Плетневу. Но это и не единственный случай, когда словосочетание «мертвые души» прочитывалось современниками как опасная несуразица. Прекрасный пример тому — письмо Михаила Петровича Погодина к Гоголю, где мы читаем сле-дующее: «Мертвых душ в русском языке нет. Есть души ревизские, припи-санные, убылые, прибылые». Если для современного читателя гоголевская метафора давно стала привычной, то Погодину она казалась странной и неу-местной. Обратим внимание на упомянутые в этом перечне «убылые души» — как раз конвенциональное обозначение предмета чичиковской «негоции». Например, его употребляет Салтыков-Щедрин в сборнике статей «Благо-наме-ренные ре-чи»: «Десять лет сряду за убылые души плачу — очень хорошо знаю! Кого в сол-даты, кого в ратники взяли, а кто и сам собой помер — а я плати да плати!»

Таким образом, с одной стороны, юридически точная формула существует (и ни разу не упоминается в тексте Гоголя), с другой же стороны, метафора омертвения души, заменяющая в тексте эту формулу, не была чем-то совер-шенно необычным для этого времени. Она встречается как в лирике того времени, так и в религиозных текстах, хорошо известных Гоголю. Приведем лишь несколько примеров. « Хотя человеческая душа справедливо признается бессмертной, однако и для нее существует некоторая своего рода смерть. <…> Но смерть души бывает тогда, когда ее оставляет Бог…» — пишет святой Авгу-стин в книге «О граде Божием». Аналогичную трактовку видим у Григория Паламы в сборнике «Добротолюбие», который внимательно читал Гоголь: «Знай… что и у души есть смерть, хотя она бессмертна по естеству. <…> …Отделение Бога от души есть смерть души». Таким образом, Гоголь соеди-няет, в общем-то, знакомую современникам метафору с так же хорошо знакомой реальностью, но именно это соединение и создает тот стилисти-ческий и смысловой слом, который делал название таким тревожащим, непонятным и провокативным.